Виктор Коваль
Оценивая творчески Разбросанные оттиски, Я как знаток не в силах умолчать: Люблю, люблю заветные Эстампы семицветные, Высокую орловскую печать. Я нюхаю гравюры, Оформленные златом, Исходит листик бурый Осенним ароматом, Он охрой прелой дышит Слегка коричневат, Рубель целковый, рыжик, Карбованец манат. Вы охрики, вы хухрики Хрусты да угротугрики, Монятки, бабки — сладкий аромат, Гравюры семицветные Не фантики конфетные — Деньга таньга, целковый бир манат. При ноябре, при октябре, При феврале и при царе Всегда целковый в теплом колорите. Проверьте, поглядите — все в том же колорите. А то, бывает, встану И подойду к окошку, Гляжу на панораму, Воспоминаю трешку. У Водовзводной башни Дворец зазеленел, Вдали Иван Бесстрашный Стоит над буквой «эл». Ах, деньги, деньги, денюжки Средства, пенёндзы, пфенюшки Вот башни, башли, вот зеленый стяг; Гравюры семицветные Не фантики конфетные — Деньга трояк — таньга, а не пустяк. При ноябре, при октябре При феврале и при царе Всегда трояк в зеленом колорите Проверьте, поглядите — в холодном колорите. И на ветру холодном, Где время возле часа, Стою на месте лобном, Гляжу на башню Спаса. За елкой голубою, Под синею звездой, Лежит передо мною Пятишник голубой. Ах, деньги, деньги, денюжки Средства, пенёндзы, пфенюшки Ах, тити-мити, пятки-пятиши. Пятерки семицветные не фантики конфетные Беш сом, беш сум, блакитные шиши. При ноябре, при октябре, При феврале и при царе Всегда пятерка в синем колорите, Проверьте, поглядите — в блакитном колорите. Но как заря алеет Червонный госбилет, Приятно руку греет Простой его портрет, Он в облике высоком Взирает широко, Окрашена востоком Оправа рококо. При ноябре, при октябре, При феврале и при царе Всегда десятка в красном колорите Проверьте, поглядите — в горячем колорите. Ах, деньги, деньги, денюжки Средства, пенёндзы, пфенюшки Деньга, таньга, рубель, бир сом, бир сум Гравюры семицветные Не фантики конфетные, Но сами карамель и кара-кум!
Взял меня однажды фатер На парад, холодный шпацер. Мы шагаем утром рано Вдоль по красной ноябрине. Слева папа, справа мама, Я иду посередине. Вот самолеты, летят сами, сами Вот пулеметы, метят пулю, пулю Ну а я, как этот самый На параде рядом с мамой Забираюсь на папулю, вижу черточку любую Вижу я, сыночек мамин, Пехотинцев, моряков. Машет нам рукой Булганин И товарищ Маленков. Я взрослею, тяжелею, Успеваю много знать, Книзу гну отцову шею, Вижу крохотную мать. Чу, военная музыка Чу, гитара, чу, баян С нами Суслов и Громыко, Ворошилов, Микоян Вот самоходки, ходят сами, сами Вот минометы, метят мину, мину Мой отец, как этот самый На параде рядом с мамой Шею гнут в угоду сыну, шею гнут в угоду сыну. Я взрослею, тяжелею, Обретаю твердый вид, Папа тащит к мавзолею, Сын уйди-уйди пищит. Мы ушли одной колонной, Мы несли навеселе Наш венок вечнозеленый Погибающей семье. Вот бронтозавры, заврят бронто, бронто Вот саламандры, мандрят сала, сала Фатер мой вернулся с фронта Мутер с ним судьбу связала.
В ранних философско Э! кономических тетрадях Карла Маркса черным по белому ясно изложена проблема отчуждения личности в капитализме — как это, каким путем и от чего она чуждается, личность при капитализме?
Эта личность при капитализме — Джон ли, Адам, или Сэм, нам тут без разницы совсем — ну просто личность при капитализме — отчуждается при капитализме в процессе производства при капитализме, либо просто в жизни при капитализме, ибо результат ее труда отчуждается куда-то не туда — капиталисту при капитализме, при капитализме, при капитализме!
При капитализме — чуждый труд, поскольку он не нужный лично Джону или Адаму; да на фиг надо ему, на фиг надо ему бегать на работу, если б не получки? — при капитализме, при капитализме.
А если нет получки при капитализме, в доме нахлобучки при капитализме. От этой заморочки при капитализме Джон ходит в оболочке при капитализме отчуждения при капитализме от всего на свете при капитализме, при капитализме.
Плачут дети при капитализме, плачут жены при капитализме — их Адамы и Джоны при капитализме ходят отчужденны
при капитализме, при капитализме!
В корзинке праздничного лета Растений полон огород Взойдет над зеленями репа Как солнце красное взойдет.
Осязаема, предметна, В знак того, что это знак Пробивает землю репа Детской радости кулак.
Репа — источник жизни и света Репа взошла из темницы и склепа Репа сжигает сердце дотла У репы мохнатая сверху ботва.
Репа — улыбкой друга согрета Репа буркалы надула свирепо Репа! — мы так от страха кричим Репа! — хохочем без всяких причин.
Репу — достанем кровь чтоб из носа Репа застряла на грани хаоса Репа — как птица рвется из рук У репы такой неожиданный звук.
Репа — источник жизни и света Репа — взошла из темницы и склепа Репа — сжигает сердце дотла У репы мохнатая сверху ботва
Едет хлопец на лошадке За плечами ружьецо А в окне его касатки Светит милое лицо.
Эй, касатка, выйди в садик Посидим в последний раз. Ой, боюсь тебя, касатик Ох, отец погубит нас.
Не томи, душа-девица — Покажись, да и прощай, Только к ручке приложиться Дай, родная, дай, дай, дай!
Отвечала дева тихо, Свеся пальчик из окна, Ну, прощай, не помни лиха На, любимый, на, на, на!
Вот мой пальчик и ладошка, Я зажмурила глаза — Хлопец деву из окошка Вытащил за волоса.
Их несет лихая сила, Сила легкая несет, Дева хлопца окрутила — Хлопец деву умыкнет!
Ускакали, в траву пали И до самого утра Деве шишки спину мяли Хлопца ела мошкара.
Обстрекалися крапивой, Да в осоке посеклись И дремотою счастливой По поляне растеклись.
Дева большего желала, Хлопец лучшего хотел, И душа их улетала За положенный предел.
Вот родитель оскорбленный, Неприкаян и уныл, Выйдя вон из тьмы зеленой, Всю поляну заслонил.
Он сказал: я с дочкой лягу, Уступи-ка старику, А тебе, казак, корягу Я лошадкой нареку.
Хлопец наш рассудком тронут, На болотный сев пенек, Ускакал глубоко в омут, А старик с девицей лег.
Дева батьке улыбнулась И, не раскрывая глаз, Издалека встрепенулась, Издалека поднялась.
Тень другую тень ласкала И, покинув свой предел, Тень молодчика скакала Взяв обоих на прицел.
Он скакал не на лошадке, Нет у хлопца ружьеца, Он стрелял поверх касатки, Мимо старого отца.
Я там был и вы там были, Но на полпути свернули — Только омут замутили И над омутом сверкнули.